Ко Дню памяти жертв Холокоста – об «Узнике» Луиджи Даллапикколы в Музее истории ГУЛАГа
Фото предоставлено пресс-службой театра Conlucia
24 и 25 ноября 2021 в московском Музее истории ГУЛАГа прошли два премьерных показа редкой для России оперы Луиджи Даллапикколы «Узник». Режиссер-постановщик – Карина Иванова-Данилова, дирижер – Станислав Майский, художники – Алиса Мачильская и София Соболева, художник по костюмам – Анастасия Образцова. Солисты: Василий Соколов (Узник), Виталий Серебряков (Тюремщик/Великий Инквизитор), Ольга Луцив-Терновская (Мать), концертмейстер Алексей Кириллов. Постановку осуществил молодой музыкальный театр ConLucia.
Несмотря на популярность «Узника» в Европе, в России к этой опере обращаются лишь во второй раз. Первым было концертное исполнение в Мариинском театре, на фестивале «Звезды белых ночей» в мае 2015. Дирижировал Олег Каэтани, Узника пел Евгений Никитин. Но, прозвучав единожды, опера не нашла своего места в репертуаре театра.
В начале 2021 молодому режиссеру, выпускнице ГИТИСа Карине Ивановой-Даниловой пришла идея поставить «Узника» в Москве. Довольно быстро был сформирован облик спектакля, определены ключевые мизансцены, собрана команда с дирижером Станиславом Майским и концертмейстером Алексеем Кирилловым. В сентябре постановочная группа получила грант Российского фонда культуры. На призыв исполнить сложную оперу откликнулись Василий Соколов (Узник, солист Камерной сцены Большого театра), Виталий Серебряков (Тюремщик/Великий Инквизитор, солист театра «Геликон-опера»), Ольга Луцив-Терновская (Мать, солистка МАМТ им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко). Музыку Даллапикколы они исполняли впервые.
С самого начала режиссер планировала спектакль именно в обстановке Музея истории ГУЛАГа, которая сама по себе является готовой декорацией к опере Даллапикколы. Однако музей не располагает подходящим помещением для показа оперных спектаклей. В распоряжении артистов и постановщиков был маленький зал, больше похожий на лекторий, с намеком на театральную сцену и несколькими зрительскими рядами. Впрочем, в тесноте, с черными стенами, запертыми оконными ставнями, деревянными скамьями (хоть и с некоторым удобством для зрителей – на скамьях лежали подушки) эффект присутствия только усилился. Практически на физическом уровне ощущалась атмосфера тюремной камеры Узника.
Одним из режиссерских решений Карины Ивановой-Даниловой стали абстрактные световые проекции: квадраты и прямоугольники постепенно выстраивались в некий лабиринт, что перекликалось и с музыкой в сцене побега Узника, и с лабиринтом в экспозиции Музея истории ГУЛАГа. Показалась удачной и находка со световой нитью колючей проволоки, то перерезающей шею Узника, то возникающей терновым венцом на его голове. Глубоко психологический сюжет оперы и небольшое количество действующих лиц позволило режиссеру максимально использовать скованное пространство сцены.
Разумеется, о размещении на такой сцене полноценного оркестра не могло быть и речи: спектакль шел в сопровождении цифрового пианино. Это лишило оперу тембровых красок, которыми богата музыка Даллапикколы, но в целом пианист Алексей Кириллов справился со своей задачей. И снова размер помещения сыграл на руку – того объема звука, который создавали певцы, небольшой хор и фортепиано, было более чем достаточно.
Для Даллапикколы, жившего в фашистской Италии вместе с женой-еврейкой, тема свободы была крайне важна. Актуальна она и в нынешних российских реалиях, что, возможно, несколько нарочито стремилась отразить художник по костюмам Анастасия Образцова. Потертые джинсы Узника, черные полицейские костюмы с кирзовыми сапогами у тюремщиков, костюмы росгвардейцев с щитами и палками, палач с электрошокером. При этом у Тюремщика (он же Великий Инквизитор) сверху накинут простой плащ, как будто он только изображает тюремщика времен Святой Инквизиции. И лишь образ Матери в одеждах приглушенных голубых и красных тонов однозначно отсылает нас к образу Мадонны.
Удачным услышался состав солистов. Особенно хорош был союз Узника и Тюремщика – их голоса органично легли на музыку Даллапикколы. Василий Соколов вдохновенно сыграл душевно сломленного, но сохранившего искреннюю веру и детскую наивность Узника. Виталий Серебряков создал образ самоуверенного и крайне неприятного Тюремщика. Ольга Луцив-Терновская была убедительна в образе скорбящей Матери, но создалось ощущение, что она не до конца смогла выстроить баланс своего сильного голоса в масштабах небольшого зала.
Премьера неизвестного сочинения – всегда риск для постановочной группы и артистов. В спектакле, в целом удачном, были некоторые странности и технические накладки, но их можно списать на сжатые сроки подготовки к премьере.
Основная заслуга постановщиков и солистов – в данном случае – сам факт обращения к музыке Даллапикколы, которая давно и регулярно звучит в различных европейских театрах, а у нас только начинает свой путь. Солисты сумели представить сложную додекафонную партитуру как «понятную» и «приятную для слуха», с легкой отсылкой к стилистике Джакомо Пуччини.
Сложилось мнение, что ценителей так называемой «современной музыки» в целом и додекафонии в частности среди посетителей оперного театра не так много. Возможно даже, что это недалеко от истины. Тем не менее, несмотря на незнакомую музыку, короткие сроки подготовки, скромную пиар-компанию и спектакли в середине недели, зал музея был полон. Хочется надеяться, что театру «ConLucia» и Музею истории ГУЛАГа удастся осуществить и другие показы «Узника».
Музыка Даллапикколы – истинное бельканто, разве что рожденное в двенадцатитоновой технике. Знакомство с ней у неискушенной публики пройдет безболезненно, да и длительность в 50 минут для этого подходящая. А будет спрос – появится и предложение, там, глядишь, и до «Улисса» доберемся.
